Исследования систем родства народов севера показали наличие у них остаточных явлений древнейших форм брака.
        В номенклатуре родства эвенков сохранились некоторые элементы классификационной системы родства. Например, группу сородичей эвенки называли ака (эки), своих детей, племянников по линии братьев, а также внуков — хутэ (мои); старших и младших братьев отца — аки, старших и младших сестер отца и младших сестер матери, которые по возрасту старше говорящего, и жен своих — ака (эки); своих младших братьев и сестер, сестер отца и матери, и жен ака, если они моложе его, — неку.
        Номенклатура родства конных эвенков была пополнена заимствованными бурятскими терминами: зять — корекэ (хуряаха), братья отца (младшие и старшие) —авагай (абга), жены братьев — бэригэй (бэргэн).
        Экзогамия в основном соблюдалась эвенками, но она нарушалась, когда возросший род распадался на ряд независимых группировок. Например, мужчина чильчагир мог брать себе в жены девушку из этого же рода, но из других семейных групп. Женщин из других родов эвенки называли также мата.
        Существовал обычай левирата — наследования младшим братом вдовы старшего.
        Брачная сделка совершалась путем купли-продажи — тори, кото­рая была трех видов: первый—выплата за невесту определенного количества оленей, денег или других ценностей; второй — обмен девушками; третий — отрабатывание за невесту. Калым брался или натурой, или натурой и деньгами в переводе их на оленей (от 10 до 100 оленей). Обычно большой калым уплачивался в течение нескольких лет.
        Значительная часть калыма, особенно оленей, поступала в распоряжение молодоженов, а остальное доставалось их родственникам. Обмен невестами был менее распространен и чаще всего практиковался у бедных эвенков.
        При отсутствии средств на выплату калыма и невозможности произвести обмен девушками жених поступал в работники к отцу невесты на определенный срок. У бедных семей калым обычно не превышал приданого невесты.
        В семье существовало своеобразное разделение труда между женщинами и мужчинами. Промысел был делом мужчины, обработкой же добычи занимались женщины. И. Г. Георги по этому поводу писал: «Женские упражнения, сверх варения пищи, смотрения за детьми и так далее, состоят в сушении рыбы, выделывании кож, шитье одеяния, крашения и сему подобном».
        Кроме того, при перекочевках женщина помогала пригонять оленей, вьючила домашний скарб, а также сопровождала караван—аргиш и принимала участие в охоте.
        Труд женщины был тяжелым, а отношение к ней — пренебрежительным. Она не имела права участвовать в беседе мужчин, и тем более советовать или высказывать свое мнение. К ее голосу не прислушивались и взрослые сыновья. Лучшая пища подавалась мужчине.
        Унизительными для женщины были поверья, по которым она считалась не чистой и потому не должна была дотрагиваться рукам и до промысловой добычи и оружия мужа.
        Конные эвенки, как и буряты, редко вступали в брак с оленными эвенками, считая нежелательным иметь родство с «бродячими» людьми, не имеющими крова. Но браки между кучидскими вэкороями (конными эвенками) и соседними хоринскими бурятами случались нередко. В результате большинство этих эвенков было ассимилировано бурятами. Реже наблюдались браки между баргузинскими конными эвенками и бурятами. Браки между эвенками и русскими поселенцами заключались в Северо-Байкалье, особенно в Баргузине. Так, в начале XIX века из числа кочевых эвенков выделилась группа «оседлых эвенков», состоящих исключительно из смешанных эвенкийско-русских семей.