В истории любого народа проблема этногенеза (происхождения) является одной из наиболее сложных. Особенно остро эта проблема стоит в тех районах Земного шара, где сравнительно поздно появилась письменность и, следовательно письменные источники. Это в полной мере относится к территории всей Российской Федерации и Бурятии в частности. Сведения о различных регионах нашей страны, имеющиеся в памятниках письменности древних цивилизаций (Древнего Китая, Передней Азии и Закавказья, Древней Греции и Рима), весьма отрывочны и неполны, тем более по такой сложной проблеме, как этногенез. В письменных источниках недостаточно освещена и средневековая история края.
        Степень археологической изученности территории Бурятии также не позволяет создать обстоятельную и подробную сквозную археологическую периодизацию древней истории края. По многим ее периодам имеются существенные пробелы и недостатки. По перечисленным выше причинам вопросы этногенеза эвенков и особенно бурят представляют очень сложные научные проблемы. Для их решения ученые используют данные разных наук: этнографии, археологии, лингвистики, фольклористики, антропологии и др. Важную роль играют сведения общеисторического характера XVII-XIX вв., когда происходившие в крае события получили очень подробное и полное освещение в письменных источниках. Решение проблем этногенеза коренного автохтонного населения возможно только при комплексном подходе к их разработке.
        Изучение этнографических особенностей бурятского народа бесспорно показало, что по всем основным признакам буряты относятся к монгольским народам. Но, вместе с тем, комплексное исследование материальной и духовной культуры бурят, языка и антропологических особенностей также отчетливо показало наличие у бурят особенностей, присущих народам тюркской, тунгусо-маньчжурской и самодийской групп. Особенно интересны в этом отношении данные о языке бурят. Так, например, бурятский язык имеет существенные отличия от других монгольских языков, в частности свой звуковой строй.
        Происхождение фарингального звука h в нем, отсутствующего в других монгольских языках, связано с влиянием эвенкийского языка. С другой стороны, названия диких и домашних животных в монгольских языках сближают их не только с тунгусо-маньчжурскими, но и с тюркскими и самодийскими языками. При этом названия некоторых диких животных в бурятском языке сходны с названиями этих животных в самодийском и эвенкийском языках. Это указывает на очень ранние контакты между предками этих народов в глубокой древности, когда они занимались, вероятно, присваивающими видами хозяйственных занятий, скорее всего до бронзового века.
        Хотя проживание самодийцев даже в недавнем прошлом практически не зафиксировалось в письменных источниках, но топонимика Прибайкалья бесспорно указывает на их проживание здесь в глубокой древности. По имеющимся данным, до 50-60 % топонимических названий Прибайкалья имеют самодийское происхождение. В этой связи весьма примечательно, что названия, главным образом, крупного и мелкого рогатого скота сближают монгольские языки, в том числе бурятский, с тюркскими. Это может указывать на то, что контакты с тюрками начались позже, с переходом к производящим видам хозяйства, в частности к скотоводству. Утверждение же скотоводства в крае произошло в период развитого бронзового века, около середины II тысячелетия до н.э. Топонимика показывает, что тюрки не просто контактировали с далекими предками монголов и бурят, оказывая влияние на их язык, но и проживали по обе стороны Байкала. Здесь наряду с бурятскими, эвенкийскими и самодийскими названиями в топонимике имеются названия местностей тюркского происхождения.
        Памятники древнетюркской рунической письменности и сведения китайских летописей указывают на проживание в Прибайкалье тюркоязычных курыкан, по меньшей мере, с VI в. н.э. Черты сходства бурят с тунгусо-маньчжурским и тюркскими народами прослеживаются также в материальной и духовной культуре, хозяйственных занятиях.
        Охота и рыболовство, культ реки Лены, рыба в качестве тотемного животного, существование в прошлом летних жилищ чипа чумов, берестяных лодок и т.д. сближают бурят с эвенками. Скотоводческие занятий, жилища-юрты, некоторые способы обработки продукции скотоводства, черты героического эпоса, легенды и предания говорят о контактах с тюркоязычными народами. Весьма интересна антропология бурят и монголов. В антропологическом отношении буряты и монголы относятся к так называемой центральноазиатской расе внутри большого монголоидного ствола (или центральноазиатскому типу внутри большой монголоидной расы), а эвенки - к байкальской расе (или байкальскому типу). Но в состав центральноазизтской расы, кроме монгольских народов, входят тюркоязычные якуты, тувинцы, алтайцы. Таким образом, антропологические материалы свидетельствуют о гораздо более тесных контактах в недавнем прошлом между предками бурят и перечисленных тюркских народов.
        В результате можно констатировать, что совокупность сведений различных наук, дающих независящую друг от друга, в ряде случаев. информацию в области материальной и духовной культуры, языка и антропологии (биологические данные), свидетельствуют о том, что в этногенезе бурят принимали участие самые разные этнические компоненты. При этом, по мнению большинства ученых, бесспорен тот факт, что основное ядро, вокруг которого шло формирование бурятской народности, было монголоязычным. Но оно включило в себя компоненты тунгусского, тюркского и в меньшей мере протосамодийского происхождения. Вопрос о происхождении бурят издавна привлекал внимание исследователей. Ученые и путешественники XVII в. Н.Спафарий, Ф.Авриль, Э.И.Идес предприняли попытки определения этнической принадлежности бурят и правильно отметили их сходство с монголами и калмыками. Изучение же проблемы происхождения бурят, как таковой, началось с XVIII в. У его истоков стоял Г.Ф.Миллер, руководитель Великой академической экспедиции 1733-1743 гг. в Сибири.
        Этногенеза бурят в своих работах касались его современник И.Фишер, натуралисты и путешественники И.Г.Георги, П.С. Паллас.
        В XIX в. так или иначе вопрос о происхождении бурят рассматривался в трудах монголоведа О.М.Ковалевского, первого бурятского ученого Д.Банзарова, академика ИЛ. Шмидта, путешественника и исследователя Центральной Азии Г.Н, Потанина, известного бурятского общественного деятеля М.Н. Богданова и др. В работах перечисленных ученых было положено начало формированию так называемой миграционной теории происхождения бурят в крае. Согласно миграционной теории; буряты являлись единоплеменниками монголов и калмыков, а в Прибайкалье появились в результате миграции либо из Монголии, либо с Алтая или Джунгарии. Таким образом, отрицалось их местное, происхождение. Если подходить последовательно к этой версии, то она в определенной степени объясняла и появление немонгольских черт в культуре бурят путем смешения мигрантов с местным населением. Однако еще в 1858 г. А.Раев высказал предположение о местном происхождении бурят в Прибайкалье, но оно не нашло поддержки и отклика.
        Вместе с тем сторонники миграционной теории стали рассматривать эту проблему уже не в столь упрощенном виде простой миграции, а начали ее ставить глубже и разностороннее. С точки зрения Г.Н.Потанина и М.Н.Богданова, формирование бурятской народности шло в сложном процессе контактов и взаимоотношений монголоязычных пришельцев с тюркоязычным и тунгусоязычным населением края. Таким образом, признавалась, по существу, неоднородность этнического состава бурят, о чем впервые написал еще И.Г.Георги в XVIII веке. Постановка миграционной теории происхождения бурят в таком виде оказывала значительное влияние на разработку этой проблемы вплоть до 20-30-х гг. XX в., в том числе на этапе зарождения исторической науки о Бурятии. Это прослеживается в работах Д.Турунова, П.П.Баторова, Б.Б.Барадина, Б.Б.Бимбаева. П.Т.Хаптаева, крупного историка Сибири, профессора Н.Н.Козьмина, одного из основоположников сибирской археологической науки и крупнейшего исследователя археологии Забайкалья Г. П.Сосновского.
        Если проследить процесс развития миграционной теории происхождения бурят во времени, то ясно видна ее эволюция по мере накопления новых материалов и пополнения источниковой базы. Поэтому не будет ошибки в утверждении, что развитие именно этой Первоначальной теории послужило той базой и основой, на которой к середине 30-х гг. начала формироваться автохтонная теория происхождения бурят в крае. Начало ее было положено А.П. Окладниковым, ставшим впоследствии крупнейшим исследователем древних культур и народов Сибири и Центральной Азии.
        Критический анализ взглядов предшественников и накопившихся материалов позволил ему сделать вывод о сложном этническом составе Бурятской народности и об автохтонном, местном ее происхождении, но под значительным влиянием монголоязычного компонента, который, в конечном итоге, возобладал и стал основным. По мнению А.П.Окладникова истоки местных компонентов бурятского народа уходили в глубокую древность. Формирование тунгусского компонента он проследил до энеолита-неолита по материалам глазковской и серовской культур Прибайкалья, а тюркского компонента - с эпохи раннего средневековья, представленного в Прибайкалье курумчинской культурой курыкан; древнетюркских эпитафий или гулигань китайских летописей. А с XI в. в Прибайкалье, по мнению А.П.Окладникова, появился и затем сыграл решающую роль в этногенезе бурят монголоязычныи компонент. Основанием для этого послужили материалы Сэгэнутского могильника на Верхней Лене. С этого времени началось мощное продвижение в Прибайкалье монголоязычных племен из районов к востоку от Селенги.
        В последующие десятилетия свои взгляды по этногенезу бурят высказали многие крупные историки, этнографы и лингвисты страны и республики. Авторитетный и крупный исследователь Бурятии Г.Н.Румянцев высказал предположение о возможности проживания монголоязычного населения в крае в эпоху бронзы во II тысячелетии до н.э. и даже, может быть, в неолите. Вместе с тем он оспорил мнение Л.П.Окладникова о тюркоязычности носителей курумчинской культуры. С его точки зрения лингвистические материалы не исключали монголоязычности основного ядра курыкан. Таким образом. Г.Н.Румянцев придавал гораздо больше значения, чем А.П.Окладников, автохтонности монголоязычного компонента в составе бурятской народности.
        В 50-е годы об этногенезе бурят высказался крупнейший советский этнограф С.А.Токарсв. Признавая сложный этнический состав народа, большое значение в нем местного компонента, он отнес начало формирования монголоязычного ядра бурят к первым десятилетиям ХПI в. С.А.Токарев связал этот процесс с образованием империи средневековых монголов, который сопровождался массовой монголизацией древнего населения Прибайкалья. На основании изучения лингвистических и исторических материалов Ц.Б.Цыдендамбаев, крупнейший исследователь бурятских исторических хроник и родословных, пришел к выводу о начале формирования протобурятского монголоязычного ядра в середине I тысячелетия н.э. в среде тюркоязычных курыкан. Таким образом. Ц.Б.Цыдендамбаев, также как и Г.Н.Румянцев, придавал очень большое значение автохтонности монголоязычного компонента в составе бурят и уводил его генезис в гораздо более раннее время, чем монгольский период в истории края.
        В еще более глубокую древность, до эпохи верхнего палеолита, уводит истоки монголоязычного компонента известный историк Бурятии Н.П.Егунов, последние десятилетия своей жизни посвятивший изучению этой проблемы. Процесс формирования бурятской народности начался, по его мнению, в киданьское время, а завершился уже а составе Российского государства. Несмотря на различия, порой очень существенные и большие, во взглядах, с одной стороны, А.П.Окладникова, С.А. Токарева, Б.0. Долгих и, с другой стороны, Г.Н.Румянцева, Ц.Б. Цыдендамбаева, Н.П.Егунова, тем не менее всех этих исследователей объединяет несколько аспектов в постановке и решении проблемы этногенеза бурят. Первый - все они твердо стоят на позициях признания сложности этнического состава бурятской народности и монолоязычности ее основы, ядра. вокруг которого шли консолидационные процессы. Второй - они признают значительную роль местного, автохтонного компонента в составе бурят. И третий аспект - существенную роль в процессе этногенеза бурятской народности играли миграционные процессы, которые, в конечном итоге, и обусловили сложность ее этнического состава. Выделенные черты в представлениях всех перечисленных ученых позволяют признать их, если рассматривать проблему в целом, сторонниками автохтонной теории происхождения бурят в крае. Различия в их взглядах касаются, главным образом, состава автохтонного компонента и времени его формирования. По одной версии он состоял из тунгусской и тюркской этнической общностей, которые подверглись ассимиляции со стороны пришлого монголоязычного компонента.
        По другой версии здесь с глубокой древности сосуществовали все три компонента будущей бурятской народности - тунгусский, монгольский и тюркский. Но в эпоху раннего средневековья преобладало тюркоязычное население, а с рубежа I-II тысячелетий возобладало, особенно с началом возвышения киданей и средневековых монголов в Центральной Азии, монголоязычное население. Оно частью ассимилирует, частью вытесняет из степных и лесостепных районов края другие компоненты. Согласно мнения большинства исследователей процесс формирования бурятской народности завершается после вхождения Бурятии в состав России в XVIII-начале XIX в. Но по мнению С.А.Токарева, буряты как народность сформировались и представляли собой сложившуюся народность гораздо раньше, уже в начале XVII в. Из последних работ по проблеме этногенеза бурят следует особо отметить две монографии: Егунова Н.П. Прибайкалье в древности и проблема происхождения бурятского народа. (Улан-Удэ 1984) и Нимаева Д.Д. Проблемы этногенеза бурят. (Новосибирск. 1988). Авторы этих работ поставили задачи обобщения и систематизации результатов исследования проблемы этногенеза бурят.
        В них читатели найдут очень подробную историю ее изучения, большое количество фактологических материалов, попытки обоснования собственных концепций. Авторам удалось справиться с поставленными задачами с разной степенью полноты и обоснованности. Но в совокупности они взаимно дополняют друг друга и лают в целом исчерпывающее представление об уровне изученности и состоянии проблемы этногенеза бурят.
        Такая сложная по содержанию и аспектам изучения проблем, как этногенез, может быть решена, вне всякого сомнения, лишь коллективом исследователей, состоящим из специалистов разных научных профилей. Проблема эта комплексная и должна решаться соответствующими методами. Содержание работ Н.П.Егунова и Д.Д. Нимаева показало, что проблема происхождения бурятского народа за последние десятилетия привлекала внимание исследователей разных наук. Это очень важный момент в состоянии данной проблемы. Именно он вселяет определенные надежды и оптимизм на дальнейшее конструктивное продвижение вперед в ее разработке и окончательном решении проблемы, конечно, пока не может идти речи.
        Специалистами разных наук накоплен значительный объем. новых разнообразных материалов и информации, которые ждут своей комплексной обработки и интерпретации на базе достигнутых результатов в области истории, этнографии, археологии, лингвистики, антропологии и топонимики. В заключение коснемся некоторых археологических и исторических аспектов проблемы этногенеза бурят. В целом данные всех вышеперечисленных отраслей наук убедительно показали сложный этнический состав бурятского народа.
        Очень явственно прослеживаются три основных ее компонента: монголоязычный как основной, тюркский и эвенкийский (тунгусский) как вошедшие в монголоязычное ядро. Это очень хорошо подтвердилось в результате археологических исследований на территории этнографической Бурятии, проведенных особенно интенсивно в XX столетии. С неолитического времени доказательно прослеживается формирование тунгусской общности в виде серовской культуры, которая нашла свое продолжение в глазковской культуре энеолита и развитого бронзового века (конец III тысячелетия - XIII в. до н.э.) и в шиверской культуре позднего бронзового века (XIII - VIII вв. до н.э.). Истоки тюркоязычного компонента по материалам Прибайкалья бесспорно связаны с курыканами курумчинской культуры, начиная. как самое позднее, с середины I тысячелетия н.э. С VII в. н.э. в Забайкалье появляются памятники раннемонгольской археологической культуры, представляющей монголоязычный компонент в составе будущей бурятской народности и основное ее ядро.
        С XI в. памятники раннемонгольской культуры появляются и в Прибайкалье. Именно с этого временитамначинается монголизация населения и ассимиляция тюркоязычных курыкан и вытеснение части курыкан по Лене на север, где они стали ядром будущей якутской народности. События, происходившие в Прибайкалье, отразились в выделении нового этапа в развитии курумчинской культуры. В ее материалах, в частности в погребальном обряде (что особенно важно), усиливаются черты, характерные для раннемонгольской археологической культуры. Это явственно и бесспорно показывает смену этнического состава населения Прибайкалья в это время в пользу монголоязычного населения. Однако некоторые черты этнографической культуры монголоязычных бурят находят свои аналогии в археологических памятниках еще более раннего времени. Например, орнаментальный мотив «йэхэ шубуун» ольхонских бурят - в наскальных рисунках бронзового века Забайкалья и Монголии, культ южной стороны света и ориентация юрт монголов и бурят дверью на юг - в ориентации дромосов хуннских курганов в эту же сторону и обращении умерших хуннов головой на север, но лицом в южную сторону. Не получил пока должной оценки с точки зрения решения проблем этногенеза бурят и эвенков начавшийся со времени развитого неолита процесс зтнокультурного разделения единого прибайкальско-забайкальско-монгольского населения времени мезолита раннего неолита на две линии этнокультурного развития: с одной стороны, на охотников и рыболовов восточносибирской тайги и, с другой стороны, земледельцев и скотоводов Центральной Азии. Процесс этот завершился в период развитой бронзы, в середине II тысячелетия до н.э. Он, как нам представляется, теснейшим и самым прямым образом связан с проблемами этногенеза монголов и бурят, с одной стороны, и эвенков, с другой стороны. В XII в., когда шел процесс сложения единого централизованного Монгольского государства, на территории этнографической Бурятии по сведениям письменных источников располагалась страна Баргуджин-Тукум. Ее население было близко в культурном и этническом отношении степным монголам Трехречья и входило в монгольский историко-культурный мир.
        Являясь частью средневековой монгольской народности, оно представляло собой, видимо, особую этнографическую группу в ее составе. Иначе трудно объяснить то обстоятельство, что сами степные монголы выделяли территорию расселения племен этой страны в особую область, названную ими Баргуджин-Тукумом. В XIII-XIV вв. Баргуджин-Тукум и его население являлись составной частью Монгольского государства. С началом феодальной раздробленности в Монголии Баргуджин-Тукум постепенно выходит из орбиты жизни средневекового монгольского общества и в течение XV-XVI вв. находится в условиях некоторой обособленности и, видимо, застоя. По сравнению с бурными событиями феодальных усобиц в степях Монголии, течение жизни в Предбайкалье и южнотаежной части Забайкалья было спокойным и размеренным. Не случайно ко времени вхождения Бурятии в состав России общий уровень социально-экономического развития населения этой территории оказался на порядок ниже, чем в Халха-Монголии.
        Вместе с тем обособление Баргуджин-Тукума от остального монгольского мира Центральной Азии создало определенные предпосылки для консолидации различных монголоязычных племен края в особую этническую общность. Об имевших место в среде населения бывшего Баргуджин-Тукума каких-то консолидационных этнических процессов в XVI - начале XVII вв. достаточно убедительно свидетельствует тот факт, что во время своего появления в крае русские четко разделяли «братских людей» от «мунгалов», имея в виду под первыми население Прибайкалья, а под вторыми - население Монголии.
        Дальнейшее этническое развитие «братских людей» привело бы, в конечном итоге, к формированию монголе язычной народности, отличающейся от халха-монголов, западных и южных монголов. Однако дальнейший ход исторических событий в этом регионе Азии повернулся таким образом, что в течение XVI) в. монголоязычное население Центральной Азии и южных районов Восточной Сибири потеряло свою независимость и оказалось в составе разных государств: с одной стороны. Маньчжурской империи, завоевавшей Монголию и Китай, и, с другой стороны, России, быстро продвигавшейся на восток и вышедшей к концу столетия к берегам Тихого океана. Сначала Южная Монголия в 1636 г.. а позже Халха-Монголия в 1691 г. оказались под властью Маньчжурской империи, основавшей а 1644 г. в Китае династию Цинь. В 1696 г. от маньчжуров потерпело поражение и Ойратское государство (Западная Монголия). В течение XVI] в., параллельно с трагическими событиями в Центральной Азии, Предбайкалье к середине столетия, а затем Забайкалье к концу 70 - началу 80 гг. вошли в состав Российского государства.
        Сферы влияния Российской и Маньчжурской империй на востоке евразийского материка были окончательно закреплены путем заключения между ними нескольких договоров: Нерчинского в 1689 году, Буринского в 1727 г. и Кяхтинского в 1728 г. Одним из важнейших результатов этих переговоров стало установление границ между Циньским Китаем и Россией. Не смотря на всю «прозрачность» установленных границ, тем не менее, они существенно ограничили свободу перемещения различных родовых и племенных групп монголоязычного населения на ту или другую сторону границы. Вхождение Бурятии в состав России также почти сразу же покончило с зависимостью протобурятских племен от монгольских феодалов. В конечном итоге сложившаяся историческая ситуация создала более благоприятные, чем в предшествующее время, условия для консолидации протобурятских племен и оказала решающую роль на активизацию этногенетических процессов в среде монголоязычных племен юга Восточной Сибири со второй половины - конца XVII в.
        Окончательное сложение бурятской народности произошло уже в XVIII в. в составе Российского государства. Но даже после установления границ этнические, хозяйственные и культурные связи монголоязычных групп населения Центральной Азии и юга Восточной Сибири никогда не прерывались и оказывали, местами значительное и существенное, влияние на процесс этногенеза бурят.
        В частности одна из крупнейших частей бурятского народа - селенгинские буряты - образовалась под сильным воздействием монголов Халхи. Выходцы из Монголии хонгодоры поселились в Тунке и в аларских степях Предбайкалья, войдя в состав как восточных, так и западных бурят. В число переселенцев из Монголии входили атаганы, ашехабаты. узоны, цонголы, хатагины. табангуты и другие группы, поселившиеся в Забайкалье. Таким образом, усиление монголоязычного компонента в составе протобурятских племен, начавшееся с конца I тысячелетия н.э., не прерывалось вплоть до завершения процесса этногенеза бурятского народа.