Беременность и роды - периоды, одинаково важные как для женщины, так и для ребенка. Следует сказать несколько слов о статусе женщины в этот период. Нужно заметить, однако, что этот процесс никогда не бывает окончательным, что маркируется даже заплетанием кос: одна коса (принадлежность одному роду - отца) переплетается в две, что является знаком принадлежности жены сразу двум родам. С одной стороны, она по-прежнему сохраняет связь с родом отца, являясь в этом смысле чужой для рода мужа, а с другой - через брачные обряды она уже включена в род мужа. Церемония переодевания и причесывания невесты проходила или в отдельной юрте, или, если это было в доме жениха, за занавеской, что, безусловно, означало отделение невесты, как чужого/вредоносного, от рода мужа. За занавеску в другой юрте невеста и ее подруги помещаются сразу же по прибытии свадебного поезда в локус жениха. То, что женщина сохраняет свою инаковость/ чужеродность для рода мужа, подтверждается запретом на участие женщин в ежегодных общественных празднествах - тайлганах. Эта инаковость/чужеродность женщины снималась в некоторой степени, хотя и не окончательно, участием в ёхоре в свадебной обрядности, что способствовало ее социализации в роде мужа.
Следующим этапом социализации женщины было рождение детей, что еще было отмечено А. ван Геннепом для традиционных обществ: "Обряды, связанные с беременностью и родами, являются последним актом свадебной церемонии". Особенно важное социальное значение приобретают первые роды (там же). Подтверждение того, что обряды, связанные с рождением первого ребенка, являются как бы продолжением свадебных, имплицитно содержится в элементе традиционной обрядности одной из групп западных бурят (унгинских), у которых при изменении прически во время свадьбы "на правой стороне заплетают девять кос... и на левой стороне восемь". Числовой и локативный коды позволяют говорить о том, что новой прической маркируется, с одной стороны, разделенность мужского ("правый", "девять", "Солнце") и женского ("левый", "восемь", "Луна"), а с другой - их единство. Множество косичек переплетается в две косы после рождения первого ребенка, который окончательно закрепляет молодую в роде мужа. "У ольхонских бурят, по словам информаторов, молодая женщина ходила со множеством косичек и в головном уборе невесты- юбуун со дня свадьбы до рождения первенца, и обряд упээ запаха исполнялся только после рождения ребенка перед обрядом тоомтолхо - захоронения последа. Собравшиеся женщины исполняли церемонию расплетания косичек. Расчесав их, они делали прямой пробор, на который капали маслом (последнее одновременно можно рассматривать, с одной стороны, как очищение от скверны - вагины, а с другой - как стимуляцию плодородия. Все эти действия сопровождались призываниями-просьбами и жертвоприношениями очагу. Вычесанные волосы женщины клали в ямку с последом и закапывали. Также после рождения первенца передавалась одна из важнейших частей приданого (энжэ) - скот ("корова с теленком, иногда лошадь, несколько овец, заранее приготовленные родителями"), когда молодая после родов приезжала с мужем или с кем-то из его родственниц к родителям в гост.
Эта инаковость женщины для рода мужа была изначальной поскольку она, как принадлежавшая по рождению к другому роду, была чужой. Ее пребывание в семье мужа ограничивалось рядом запретов - сээр. "Она не должна была показываться небу с непокрытой головой (огторгойдо оройгоо харуулхагуй) и не должна была расчесываться на виду у очага. Расчесывалась она только за занавеской, причем, сняв головной убор, она расчесывала одну половину волос, прикрывая второй рукой другую половину. Расчесав волосы, она прикрывала голову платком или шапочкой и затем заплетала волосы".
Кроме запретов в поведении невестки по отношению к наиболее сакральным локусам - Небу, очагу - особенно выделялись запреты по отношению к свекру и всем старшим родственникам мужа: она не могла упоминать их имен, поворачиваться к ним или их онгонам спиной, сидеть со свекром на одном сиденье, находиться на его половине, должна была быть одета в женскую одежду.
Именно рождение детей переводило женщину в иной статус. Причем у разных групп бурят это происходило по-разному. Иногда социальный статус женщины менялся с рождением первого ребенка, тогда о женщине говорили: "Хун болоо, сээрээ гараа (Человеком стала, от греха освободилась)". У некоторых групп бурят женщина могла навестить родителей только после рождения ребенка, т.е. обретя иной социальный статус, находясь в состоянии, свободном от ритуальной нечистоты, связанной с переходом в "другой" мир. При этом следует отметить, что у некоторых групп бурят женщина становится принадлежащей роду мужа только после рождения ребенка, т.е. меняется не только ее социальный статус, но и родовой, что и отмечает Г.Р.Галданова: "Окончательное приобщение невестки к роду мужа, переход ее в категорию полноправных женщин-матерей были сопряжены с рождением у нее детей". Об этом же свидетельствуют и слова, произносимые роженицей: "Хубуутэй болИоор золгобоб, танаа тоолоном (После рождения ребенка встречаюсь, выражаю уважение)".
Иногда изменение социального статуса - превращение невестки в хозяйку юрты - происходило тогда, когда ее дети становились подростками и "устраивался специальный обряд снятия запретов - сээр тайлаха, после которого невестка получала право проходить на мужскую половину в юрте свекра, могла совершенно свободно двигаться по юрте, не пятясь назад. Пожилые женщины улуса, тайно сговорившись со свекровью и не поставив в известность невестку, собирались, угощались чаем и мясом, затем исполняли обряд умилостивления хозяина очага - лили в огонь, угощая хозяина, небольшое количество сагаа: молоко или сметану, или айрак. После этого женщины силком затаскивали невестку на мужскую половину, произнося при этом благопожелания".
С беременностью чужеродность женщины в локусе мужа дополняется тем, что она носит в себе частицу иного мира - будущего ребенка, что усиливает ее нечистоту и соответственно враждебность к социуму мужа. Этот промежуточный период можно обозначить как переход от одного статуса к другому, во время которого женщина считалась нечистой (бузартай). Здесь хотелось бы подчеркнуть, что именно ребенок является причиной этого состояния, а не наоборот, как считал А. ван Геннеп, который писал: "У тех народов, где бытует поверье о нечистоте беременной женщины, нечистым обычно считается и ее ребенок". Хотя с его высказыванием можно согласиться в том, что "первый промежуточный период в жизни ребенка совпадает с последним промежуточным периодом роженицы вплоть до ее возвращения в свою социальную группу".
Если принять во внимание то, что у многих групп бурят вместе с последом закапывали нечистоты и роженицы, и младенца, можно предположить, что, возможно, это также захоронение "нечистоты" роженицы и новорожденного, поскольку они как существа лиминальные, т.е. находящиеся на грани миров, считались "нечистыми": "Представления о "нечистоте" ушедшего из этого мира и пришедшего в него развивались, по всей вероятности, параллельно, так как они выразились в идентичных или очень близких по смыслу оберегах, рожденных общим чувством страха перед лиминальным существом, находящимся на грани миров. Общемировыми являются не только сами представления о "нечистоте" существ, находящихся в состоянии "перехода", но и определенная ограниченность срока (не однозначная и не постоянная у разных народов мира), в течение которого живые должны были остерегаться опасного, вредоносного их влияния". Г.Р.Галданова также отмечает: "Рождение, свадьба, смерть- это переломные моменты в жизни человека, поэтому они сопровождаются ритуальной скверной (бузартай, цээртэй, сабдаг дахадаг) как представляющие узловые пункты пересечения границ разных миров, что нарушает их стабильность и требует исполнения соответствующих обрядов, соблюдения запретов в течение определенного времени".
Архетипом традиционного сознания является то, что все лими-нальные существа "ни здесь ни там, ни то ни се: они - в промежутке между положениями, предписанными и распределенными законом, обычаем, условностями и церемониалом". Эта переходная фаза, как правило, уподобляется смерти. "Каждая сакральная позиция обладает, по существу, несколькими сакральными особенностями. Однако этот сакральный компонент приобретается именно в период rites de passage, посредством которых старый статус меняется на новый".
Чтобы произошел переход из одного состояния в другое, нужна целая серия обрядов. "Вначале совершаются обряды отделения, смысл которых изолировать беременную женщину от общества в целом, от семьи и иногда даже от женского сообщества... Наконец, совершаются обряды, связанные с родами, цель которых способствовать возвращению женщины в прежнее сообщество и обеспечить ей новое положение в обществе как матери, особенно при первых родах и рождении мальчика".
Всякое промежуточное состояние характеризуется как небытие, что позволяет в некоторых традициях рассматривать беременную женщину как мертвую, а после родов поздравлять ее с воскрешением. В бурятской традиционной культуре нет прямых доказательств этому, но проводимые после родов действия имплицитно указывают на подобную связь: роды и родильная обрядность направлены на то, чтобы обеспечить безопасность не только роженицы и ребенка, но и того социума, в который они включены.
