Культурное наследие бурят включает в себя многие виды художественной деятельности, нашедшие свое выражение в песенном и поэтическом творчестве, в играх и развлечениях, органично включавших в себя зачатки драмы, пантомимы и танцевального искусства.
        "Практически в каждой игре есть элементы танца. Если танец -это движение человеческого тела в определенном ритме, выражающее законченную мысль, то большинство игр как раз и характеризуется движением человеческого тела в определенном ритме и с определенным смыслом. Поэтому мы не разграничиваем здесь игры и танцы"
        Обычно всевозможные игры и танцы разыгрывались после каких-либо шаманских обрядов. Во многих из них отразились очень древние представления, связанные с охотничьим промыслом и собирательством, когда человек жил присвоением готовых продуктов природы. Таковы "Танец выкапывания сараны", "Тетеревиный танец", "Глухариная пляска", "Медвежья игра", "Волчий танец" и т.д. Облачившись в шкуру того или иного животного, исполнители воспроизводили движения, а также звуки, издаваемые объектом изображения. Подобные представления в канун охоты могли преследовать магические цели: зазывания, умилостивления животных... В самом исполнении уже содержались элементы игры; опытный охотник будто бы подкрадывался к зверю, имитировал его поведение, а молодежь, таким образом, усваивала навыки охоты. Наконец, победа над зверем отмечалась всеобщим торжеством. И здесь нужно было показать всем, как происходили перипетии охоты, требовавшей мужества, ловкости, сообразительности. Маскировка, ряжение и представление носили в этом случае характер игрища, выражали радость всего рода. Возможно, что исполнители неоднократно перевоплощались в того или иного животного или охотника, изменяя каждый раз свое облачение и повадки, основанные на наблюдении и точности их воспроизведения.
        Охотясь на зверя, человек стремился не уступать ему в силе и гибкости, быстроте действий. Не случайно такое огромное значение он придавал трофеям: когти, клыки, зубы убитых животных становились его амулетами, оберегами, а также своеобразным украшением костюма. По многим источникам, головной убор выделял предводителя рода, общины, впоследствии служителя культа. В древности светская и духовная власть нередко сосредоточивалась в одном лице.
        У бурят, как и у других сибирских и центральноазиатских народов, шаманы когда-то занимали самое высокое положение в родовой общине; и до недавнего времени они сохраняли в своем одеянии и атрибутике зооорнито-морфные черты. Это были не только рога, венчавшие корону, но и подобия крыльев из птичьих перьев на рукавах, бахрома из шкурок и змееподобных жгутов, развевавшихся во время камланий, которые начинались с раскачивания фигуры шамана в разные стороны и завершались неистовой вихревой пляской: "Эти движения шамана, очень сильные и быстрые, приводят его в особое настроение; в его входят духи, которых он призывал...". Очевидно, внешнее уподобление животным и птицам постепенно стало прерогативой знатоков-исполнителей древних обрядов, органично вошло в их магическую практику, оставаясь близким и понятным всем членам первобытного общества. I
        Предки бурят в этом отношении не отличались от других охотничьих племен, что подтверждается многочисленными примерами в этнографической литературе, а также древними наскальными рисунками, обнаруживаемыми в разных частях земного шара, в том числе и в окрестностях Байкала. В запечатленных на них сценах охоты можно видеть отдельные фигуры, головы которых украшены рогами. Содержание рисунков, не всегда доступное нашему пониманию, тем не менее свидетельствует об определенном уровне художественного мышления людей, об их ритмико-пространственной ориентации. Именно к этому периоду можно отнести зарождение и формирование песенно-танцевального искусства.
        По мнению исследователей, древнее происхождение имеет один из наиболее популярных бурятских танцев - "Ехор"; "...танцующие совсем плотно придвигаются друг к другу, руки держат в локтях, почти под прямым углом и дружно, как один человек, скачут... Когда его танцуют, то приходят в возбужденное состояние, как бы в некоторый экстаз. Без этого танцевать его трудно, утомительно... Он как наследие прежней многолюдной, большой общинной "зэгэтэ-аба", во время которой буряты общими силами охотились на зверей в сибирских лесах...". Участники его неразрывно спаяны в едином ритме движения и дыхания, в общности бодрого, эмоционально-приподнятого настроя.
        Танец распространен повсеместно, и в каждом из районов имеет некоторые особенности. Разновидностью его является танец "Арбагай", в котором "можно увидеть элементы загона, погони за зверями. Об этом поется и в песне: ... "Ветвистые рога оленей загонщиков увлекают, Красная девица ехорщиков увлекает".
        Во время пляски у -лихих бурятских танцоров, по свидетельству очевидцев конца прошлого столетия, развевались кисти кушаков, у девушек - косы с нанизанными на них кораллами, бусами, монетами и с шелковыми кистями на удлиненных концах; в одной из песен пели: "Землю окружностью с юрту топая ногой, будем плясать; Косу, висящую сзади, развевая направо и налево, будем плясать. Украшение с лицевой стороны - это золото, чередующееся с маржанами; украшение с затылочной стороны - это коса, чередующаяся с маржанами".
        Есть в ёхорном танце особенность, которая придает ему еще большую емкость. Это то, что танец - хороводный, т.е. подчинен движению по кругу. Круг же с древнейших времен ассоциировался с солнцем. В таком аспекте охотничьи танцы оказываются в одном ряду с хороводами земледельческих народов, отличающимися, правда, плавностью и распевной широтой своей ритмики.
        Такие игры, как "Шитье", "Выделка кожи", связанные своим рождением с первоначальным разделением мужского и женского труда, также имеют многочисленные аналогии у разных народов. Развитие скотоводства породило целый ряд новых явлений и обычаев, нашедших свое отражение и в искусстве, в появлении новых игр и танцев. Живо и динамично, с точно передаваемыми подробностями разыгрывался танец "Укрощение коня".
        Утрачивая строго утилитарный и магический смысл, некоторые из игр становились любимым развлечением в народной среде, приобретали юмористический характер, поскольку действующие лица, люди или животные, чаще всего, изображались в смешном виде. Мастерство исполнения при этом высоко оценивалось всеми присутствующими. Поначалу чисто пантомимические игры и представления начинают сопровождаться диалогами и песнями, появляется в них роль ведущего. Особенно это касается бытовых интермедий.
        Распространенность игр у бурят отметил русский исследователь Сибири М.Татаринов в 1765 г.: "Братские, как сидя в юртах, так и в компании между собою охотники петь песни и голосу протяжного, так же играют молодые в юртах, воркуют по голубиному или кричат по гусиному, по утичьи и прочих птиц голосами. И так их игра весела и смешна".
        Народное творчество иногда нелегко разграничить по отдельным видам и жанрам, настолько тесно они переплетаются между собой в едином целом. Но при этом его сохранение и всестороннее исследование является одной из важнейших задач нашего времени.
        Танцевальное искусство бурятского народа - это не только прошлое, не только наследие, но и живое настоящее, развивавшееся на всех этапах истории, включая и советский период. Об этом ярко свидетельствуют успехи, достигнутые в национальном балете, а также в хореографических постановках Бурятского ансамбля песни и танца "Байкал", многих профессиональных и самодеятельных танцевальных коллективов, число которых возрастает с каждым годом.